УРАЛ - РАДИАЦИОННЫЕ КАТАСТРОФЫ - ТЕЧА

22 августа, среда. После нескольких неудачных попыток достать бензин наконец-то счастье улыбнулось, и мы с радостью покидаем радиологическую лабораторию СЭС. В нашем распоряжении два УАЗика, несколько СРП-68, ДРГ-01-Е, РУП-1 и МКС-01 Р. Водители — «свои ребята», фотокорреспондент Сергей Феофилактов неустанно болтает о недавней поездке в Нидерланды. Рассказывает о фантастических успехах в производстве молока, сыра, об экологии, заводских трубах-леденцах и т.д. День обещает быть хорошим, мы довольны и еще слабо представляем, как далеки идеалистические рассказы Сергея от действительности, окружающей нас. Березовые перелески чередуются с желтыми полями, тракт Свердловск — Челябинск плавно течет под колеса. Сотрудник радиологической лаборатории Челябинской СЭС Сергей Геннадьевич Козлов устало посматривает в окно и раскрывает географию маршрута.

Мне и раньше приходилось быть в Челябинске, но название — река Теча — было пустым звуком. Теперь же это заветное слово преследует меня, и я все спрашиваю, скоро ли будет река. «Скоро, если хочешь — включи СРП». Включаю — фон ничем не примечательный— 10 мкР/ч. Разочарованно смотрю на ребят и во избежание шуток бросаю несколько крепких выражений. Но упражнение в красноречии завершить не успеваю: стрелка ползет вверх. Мелькает табличка «р. Теча». Второй предел становится недостаточным. Нервно переключаю на третий. Инертность прибора сказывается. Теча остается позади, а стрелка снова показывает 10 мкР/ч. Радиация, как призрак, исчезает. «Ну как?» — спрашивает Сергей Геннадьевич. — «Удовлетворен?» Но мне не до ответа. Я уже прокручиваю материалы, известные по Тече: «до 1952г. радиоактивные отходы сбрасывались в реку Теча. По официальным данным, выброс в реку Теча в 1949 — 52 гг. составил несколько миллионов Кюри…

…В начале 1950-х гг. по реке текла густая жидкость, сверкающая всеми цветами радуги. Жидкость покрывала воду толстым слоем толщиной в палец. Эту воду пили, на ней варили пищу. К 1952 году жители села Метлино обнаружили, что даже утки стали плохо летать. Появились и другие зловещие признаки. К 1951 — 52 г. ситуация в районе стала настолько критической, что власти были вынуждены ввести первые меры предосторожности. Сброс радиоактивных отходов в реку прекратился. Течу местами огородили проволокой, запретив населению собирать грибы и ягоды, косить сено и т.д…».

Понимаю одно: причиной повышенного радиоактивного излучения является прежде всего цезий-137. Действительно, распадаясь, этот радионуклид испускает бета-частицы (электроны), причем 92 % таких распадов сопровождается образованием возбужденных ядер бария, переходящих в основное состояние с испусканием гамма-квантов, регистрируемых моим прибором. Понимаю и другое, что если в илах лежит цезий, то здесь должен присутствовать и другой долгоживущий изотоп — стронций-90. Последний является типичным бета-излучателем, потому его присутствие остается незамеченным, но он есть и привносит свой вклад в формирование эквивалентной дозы. Не совсем понятно другое — с 52 года прошло уже 38 лет — период полураспада обоих изотопов около 30 лет, откуда такое их количество, неужели масштабы производства уже с самого начала были столь объемны? Ответ на этот вопрос станет ясен позже, когда мы начнем уяснять географию эагрязнения более полно.

Так состоялось первое знакомство. День прекрасный. Компания что надо, за словом в карман не лезет и серьезно о серьезном говорить отказывается. Это считается дурным тоном. Мрачные раздумья исчезают мгновенно, как фантом радиации. Наш маршрут — на ОНИС, опытную научно-исследовательскую станцию. Здесь мы должны встретится с коллегами из «сороковки» и ФИБа1, чтобы начать обследование в районе Асановских болот. Встреча состоялась в точно назначенное время. Две, три минуты на уточнение планов, и мы снова в пути. С «сороковцами» приехала Эльвира Ивановна Порецкая. Рассказывает, как летала вместе с комплексной экспедицией. Консультируется у меня на предмет эффективной разбивки нашей группы. Решили перекусить в столовой совхоза Ворошиловский. Кормят по нынешним временам неплохо: на второе картофельное пюре с приличной горкой мяса, дают сосиски, свежие овощи, сметану, творог, молоко, сыр. Я не знаком с тонкостями местного снабжения и с интересом наблюдаю, насколько профессионально будут выбирать обеды «профи». Убеждаюсь, что «профессионально». Все, что было в столовой, составлено на подносы. Почти у каждого двойная порция сметаны, — молоко, творог. Я еще не адаптировался к местному быту, потому настороженно отношусь к молочному рациону и беру щи, сосиски и чай. Впоследствии из рекомендации ФИБа и ОНИСа узнаю, что каждому из продуктов, полученном в СОЗе2, присвоены коэффициенты радиоактивной загрязненности. Свинина окажется самой «чистой». Молоко же коров с пастбищно-сенным рационом питания в пятнадцать тысяч раз более загрязнено.

После обеда на часок заезжаем в «гостиницу», где оставляем лишние вещи. Нас размещают в двухэтажные коттеджи. Внутри они уютны. На первом этаже холл с цветным телевизором, глубокими мягкими креслами, большим ковром, телефоном и прочим. Рядом кухня с полным ассортиментом необходимой посуды. Обилие фужеров и скопище коньячных бутылок в стенном шкафу свидетельствуют о респектабельности посетителей. Три маленьких номера наверху тоже выглядят достойно. От горничной узнаем, что ждали японцев, но так и не дождались. На несколько секунд оказываюсь в счастливом забытьи и ощущаю себя Человеком. Дальнейшие события развиваются стремительно.

14.00 — Въехали в зону через КПП, движемся по плотине водоема № 10. Справа вдалеке из воды торчит полузатопленная церковь и мельница. Это все, что осталось от деревни Метлино. Миновав очередной КПП, огибаем водохранилище № 11. Километра через два-три замечаем в водоеме скопления красных водорослей. Вдоль береговой полосы тянутся тюки сена, остовы березок сгрудились у самой воды. По другую сторону дороги тянется один из обводных каналов, а за ним — участки подсолнечника. Минут через пятнадцать добираемся до последней плотины в каскаде водоемов — плотины № 11. Снова встреча с вежливым милиционером. Наконец мы у красного кирпичного домика — фильтрата № 1. На гребне плотины надстраивются бетонные щиты, как окажется позже — мероприятие крайне необходимое, т.к. по оценкам специалистов до расчетного уровня вод в водохранилище осталось всего 20 см. Их ежегодный прирост составляет 27 см. Приборы пока отключены, не хотим переживать раньше времени. Но время уже пошло, и единственная наша защита — защита временем. Наш срок — два часа, его продление нежелательно. Еще у последнего КПП откалибровали приборы, уточнили точки отбора проб — теперь работа. Начальник «сороковцев»— мужик «четкий», несколько минут, и лодка с одной группой уходит на маршрут. Их задача — донные отложения.

Мы делаем разрез — триста метров ниже плотины по левому берегу Течи. Другая задача — отобрать пробы вдоль кромки Асановских болот. Включаем приборы, стрелка СРП устанавливается на отметке 420 мкР/ч. День солнечный, но на душе становится пасмурно. В заданной точке стрелка переваливает через 800 мкР/ч, РУП-1 фиксирует на поверхности поток до 50 бета-частиц с квадратного сантиметра в минуту. Третью точку отбора проб приходится выбрать у самой кромки болота, пытаемся копать поглубже, на глубине 50 см гамма-излучение возрастает до 2000 мкР/ч, бета-поток переваливает 100 частиц на квадратный сантиметр в минуту, шурф начинает быстро заполняться водой. Ничего не остается, как удалиться. Говорят, что пилоты во время Великой Отечественной войны подкладывали под себя сковородки. Подобные мысли начинают приходить в голову и здесь.

Но это в шутку. Серьезным успокоением явилось то, что СРП предназначен для измерения естественной радиоактивности, к гамма-излучению цезия он имеет ход с «жесткостью», то есть дает заметные превышения, потому в дальнейшем мы пользовались им только для индикации. Первая часть задачи нами выполнена, далее «кабанья прогулка». Лезем через заросли камыша, достигаем маленького островка — работа, еще островок — работа, и еще. Далее не позволяет высота сапог. Выбрались. Немедленно убираем грязь с сапог. Когда будут сделаны анализы проб, узнаем, что по активности эти грязи можно рекомендовать в качестве эталонных источников. Время, отведенное для исследований, иссякло. Знакомство с «зоной» и посвящение в «сталкеры» состоялось.

19.00 — Мы вновь в поселке. Решаем купить у местных ведро картошки. Заодно прихватываем ДРГ. По единодушному мнению селян, картошку можно купить только у Кольки Злыдня. Злыдень навеселе. Торгуемся шутя. Предлагаем определить «дозу». Но Колька плевать хотел на таких как мы и с радиацией воюет по-своему. В знак особого неуважения он заставляет копать картошку нас самих и привередливо отбирает пару лишних из ведра. Мы выходим со двора, но до нас еще доносятся ядовитые изречения Кольки о «засранцах», которых много развелось на Руси, и что он, Колька, если бы разобрал нас сразу, взял бы за кг в два раза больше. Такая неприязнь со стороны населения будет встречаться и позже, потом же станет понятно и почему.

Возле наших коттеджей растет очень крупная облепиха, рядом столпились мужики. Стоит всеобщий треп. Видимо, он по-особому был воспринят местным псом Диком, который почтил общество своим вниманием. Наш коллега, Вадик из Челябинской СЭС, скармливает ему полбанки тушенки. Доброта оценена по достоинству, вскоре к Вадику подходит и подруга Дика, собака сомнительного здоровья, изо рта висит слюна. Она тоже просит лакомства и открывает пасть. Мы удивлены: у собаки врожденный дефект — отсутствие языка. Трудно отнести это непосредственно к радиации, но и ее воздействие тоже не исключено.

23.08.90. Пункт наших исследований — бывшая деревня Асаново, часть экспедиции работает на дамбе. Картина неприглядная: то, что называлось деревней, представляет собой холмики засыпанных землей и щебнем останков домов и подворий. Всюду выше человеческого роста стоят конопля, крапива, лебеда и прочие сорняки. Отбор проб решаем провести по разрезу у староасановского моста. ДРГ-01Т показывает до 180 мкР/ч, это несколько легче, но по-прежнему серьезно. Первые страхи улетучиваются, работаем споро. Попытки обнаружить альфа-излучение успехом не увенчались. Действительно, плутоний здесь где-то рядом, но его количества микроскопичны, и наши приборы малоэффективны. Обнаружить плутоний — задача непростая, а нормы, накладываемые на его концентрацию в воздухе (3,10-17 Ки/л), таковы, что в одном кубометре воздуха должно содержаться не более одной частицы, способной задержаться в человеческих легких. Столь мизерные количества не случайны: альфа-частицы (ядра гелия), попадая внутрь человеческого организма, наносят самый тяжелый ущерб. Разрывая оболочку клеток и ионизируя их вещество, они существенно нарушают ход естественных внутриклеточных процессов, приводя к болезням.

Встреч с населением мы здесь не имели. Правда, жизнь есть жизнь, и, наткнувшись на обратном пути на дикую вишню, не удерживаемся от соблазна и набираем, сколько можем. Коллеги из «сороковки» — народ воспитанный: много вопросов не задают. Пробавляемся анекдотами и легким зондажем друг друга. Касаемся темы нейтральной, беседуем о радоне. Лишь недавно стало понятным, что он является наиболее весомым из всех источников радиации. По оценкам комиссии по воздействию атомной радиации ООН, радон вместе со своими дочерними продуктами распада ответственен за три четверти годовой индивидуальной эквивалентной дозы земного происхождения. Являясь продуктом распада тяжелых элементов, радон высвобождается из земной коры повсеместно и, будучи тяжелым, преимущественно содержится возле поверхности земли. Основную часть дозы облучения от радона человек получает, находясь в закрытом, непроветриваемом помещении.

Традиционно в наших широтах сельские дома не имеют форточек, потому содержание радона в них на порядок выше, чем в наружном воздухе. Это особо важно там, где вдобавок встречаются глиноземы. Большое количество легочных заболеваний не в последнюю очередь обязано радону. Мы — горожане, и сетуем на то, что для строительства современных домов все чаще привлекают гранит и пемзу, обладающие гораздо большей радиоактивностью по сравнению с деревом и кирпичом. Не одобряем и наши городские ванные комнаты, где с парами воды в легкие поступает значительное количество радона. Соблазн поупражняться в эрудиции велик, и мы, конечно же, сыплем цифрами из «забугорной» статистики, Действительно, как показали исследования в Финляндии, средняя концентрация радона в ванной комнате примерно в сорок раз выше, чем в жилых комнатах. Необходимо учитывать также, что все 5 — 10 минут, когда теплый душ работает, концентрация радона растет и после выключения достигает исходного значения только через полтора часа. Мы улыбаемся: взаимопонимание достигнуто, посягательств на запретные темы не констатировано — мы довольны и расстаемся до завтра.

Машину подбрасывает на ухабах, совхозные «проспекты» далеки от первого класса, домики прилепились к дороге, и их темные силуэты четко выступают на фоне опускающегося в озеро Кожакуль солнца. Спрашиваю Сергея Геннадьевича, как тут рыбешка? В ответ он рассказывает историю об одном деде — заядлом рыбаке и большом любителе кошачьего племени.

Дед этот здесь с незапамятных времен и с незапамятных времен пробавляется рыбалкой. Когда запретили лов рыбы, дед в самой категоричной форме это дело отверг. Его тщедушную фигурку часто можно было видеть на берегу озера. Как правило, рядом сидел и один из его питомцев. Рыба отличная — лещ, сырок, есть, конечно, и карась. Естественный отбор дед осуществлял просто, потому коты наедались рыбешкой вдоволь. Только вот незадача — начали любимцы подыхать в несоответствии с их цветущим возрастом. Несколько штук сгубил дед — и стали его с тех пор называть Истребителем. Дед-Истребитель жив и сейчас, правда, говорят, стал совеем глух. Озер, где запрещена рыбалка, здесь много, но люди есть люди и нельзя оторвать их от естественного богатства, и не такова наша традиция, чтобы надеяться на привозное, чтобы, видя все это рядом, оставаться безразличными. Запрет на рыбу не случаен, копаясь в донных илах или объедая водоросли, рыба накапливает в костях стронций-90, который в дальнейшем по пищевой цепочке может поступать в рацион человека. Являясь долгоживущим, стронций-90 в основном и формирует внутреннюю эквивалентную дозу.

Озер в этих краях много: Бердениш, Урускуль, Куяш, Урукуль, Карагайкуль, Каинкуль. Глядя на их внушительные зеркала и прекрасные берега, хочется задержаться надолго или остаться. Кстати, если прав один из наших местных спутников, одно из них — Калды — так и переводится с татарского — «остался». Остался бы, если б не знал, что даже по сомнительным оценкам попадают они в зону с поверхностной активностью от 1 до 2 Кюри на квадратный километр (см. приложение); остался бы, если бы не знал и многого другого.

24.08.90. Наш путь на Надыровский мост. Раньше здесь тоже была деревня. Теперь осталось лишь название. У Башакуля натыкаемся на плантацию подсолнечника, который наверняка был бы предметом гордости любого крестьянина. Для того, чтобы дотянуться до широких шляп, приходится пользоваться баскетбольным приемом. Все мы понимаем, почему он здесь, это рекомендация ОНИСа, но впечатляющие размеры затмевают разум, и через несколько минут мы все становимся владельцами двух — трех шляпок. Вскользь я уже упоминал о разбивке продукции по степени радиоактивной загрязненности. Здесь добавлю, что на территории санитарно-охраняемой зоны (СОЗ) зерно заготавливают для посевного фонда и фуража, подсолнечник и кукурузу используют в виде силосно-концентратных кормов для скота. Скот, в свою очередь, также разбивается на категории в зависимости от рациона питания, причем перед убоем, как правило, выдерживается более месяца на завезенных «чистых» кормах. Вот некоторые цифры из рекомендаций.

Таблица 3. Зависимость радиационной загрязненности продуктов питания животного происхождения от рациона животных

Таблица 4. Надыровский мост (тракт Свердловск — Челябинск)