УРАЛ - РАДИАЦИОННЫЕ КАТАСТРОФЫ - ТЕЧА

Экспедиция закончена, но отдыхать некогда. На нас двойная ответственность. Мы — представители общественности, и наша объективность имеет особый смысл. Права на ошибки не имеем. Малейшая тенденциозность может быть обращена против нас. Проблема чрезвычайно остра, страсти накалены, парламентские выражения не в моде. Времени нет. Отчет должен быть представлен через день.

Под рукой не оказывается даже приличной линейки. Эльвира Ивановна изрядно утомлена. Работаем вместе впервые. С надеждой спрашивает, выдержим ли заданный темп — все улыбаемся. Время «пущено». Функции распределены. На бумагу ложатся первые строки отчета. Разбросанные по черновикам цифры сводятся в таблицы и тотчас же отпечатываются.

Независимые эксперты впервые допущены в зону, любая информация для нас — открытие. Мы только входим в проблему, потому останавливаемся на важнейших зависимостях. К ним относим: распределение мощности экспозиционной дозы гамма-излучения; изменение плотности потока бета-частиц по мере удаленности пойменных территорий от системы водохранилищ1; соответственнные зависимости по разрезам, перпендикулярным руслу реки; распределение потоков бета-частиц по глубине залегания слоя. Но это лишь часть задачи. Академическая сухость недопустима. В отчете должны найти отражение наша гражданская позиция, эмоции и, более того, от нас требуются конкретные рекомендации по реабилитации загрязненных территорий. Наше положение анекдотично: «располагаем одной гранатой, против нас пять танков». С другой стороны, статус общественного эксперта настолько «аномален», что рассчитывать на пощаду не приходится. И мы пишем:

«… на основании проведенных исследований экспедиция пришла к выводам: длительное сохранение аномально высоких уровней экспозиционных доз излучений свидетельствует о поступлении радионуклидов в реку Теча через различные коммуникационные системы. Ими могут быть: а) обводные каналы; б) Асановские болота; в) подземные воды и грязевые линзы.

Из этого следует необходимость выявления всех коммуникационных цепей с анализом их критичности. Для выяснения последнего необходимо обеспечить доступ к имеющимся комплексным материалам в их полной ретроспективе. И в первую очередь — по радиометрии и гидрологии. В частности … выделить отдельными пунктами данные по загрязнению почвы, воды, донных отложений, атмосферного воздуха. На основе представленных материалов построить деятельность службы непрерывного радиоэкологического мониторинга. Обеспечить ее общественный контроль. Дальнейшие исследования сочетать с проектно-изыскательскими и инженерно-конструкторскими разработками».

У нас нет сомнений в том, что частную проблему реабилитации бассейна реки Теча от Асановских болот до села Русская Теча2 можно решить лишь в комплексе с общим пакетом программ, затрагивающим загрязненные территории в СОЗе. Последнее, в свою очередь, возможно лишь при разработке для них особо бедственного экологического статуса на общесоюзном уровне. Масштаб проблемы требует соответствующею подхода. Все остальное представляется полумерами.

Привычка есть привычка. Желание разрешить проблему минимальными средствами велико. Нужно учитывать и ситуацию, в которую поставлен облисполком. Спасение утопающих — дело рук самих утопающих. На скорейшую помощь рассчитывать не приходится. Бездействовать тоже нельзя. Видимо, потому от нас и требуют конкретных предложений по реабилитации территорий, расположенных ниже Асановских болот. Мы понимаем несерьезность такого подхода, но задача поставлена — и мы предлагаем:

«…при отсутствии реальной опасности сброса радиоактивных нуклидов в реку Теча настоящая группа предлагает начать частичную реабилитацию территорий в районе сел Русская Теча и Бродокалмак. Начать следует с подробного объективного информирования населения об экологическом состоянии и проведения целенаправленных, привязанных к местности, проектно-изыскательских работ, а также их обсуждения в самых различных общественных структурах. Обязательно учесть медицинские рекомендации, сделанные на основе комплексных мероприятий по определению статуса иммунной системы и величины дозовых нагрузок. Программу реабилитации бассейна реки осуществлять посредством окультуривания, расчет радиационной защиты готова взять на себя настоящая группа. В целях комплексного неотложного решения проблем при облисполкоме должен быть создан радиоэкологический реабилитационный центр, координирующий действия всех заинтересованных организаций».

Мы входим в раж. Несмотря на попытки сдержать эмоции, слог очередного абзаца сбивается на площадный:

«…группа отмечает чрезвычайную запущенность поймы, полную неэффективность заградительных инженерных конструкций, практически повсеместное отсутствие знаков „Радиационная опасность“. Населенные пункты не имеют простейших средств радиометрического и дозиметрического контроля, информационных листов, буклетов, прочей сигнальной информации по радиационной обстановке. Просвещенческие меры ограничиваются запретами. Реабилитационные не выдерживают никакой критики. Местный персонал, по всей видимости, скован запретительными инструкциями. Свидетельствами малоэффективности защитных мер являются повсеместно нарушенные, либо уничтоженные заграждения из колючей проволоки (с. Муслюмово, Русская Теча, Бродокалмак); скот, находящийся в прибрежной зоне; домашние водоплавающие птицы; наконец, дети, купающиеся в Тече. Иллюстративный ряд можно продолжить».

29.08.90. Координационный Совет по проблемам экологии при Челябинском облисполкоме. Собрание весьма представительное. Присутствуют руководители высоких рангов, специалисты, имеющие непосредственное отношение к проблеме радиации. Главная задача — разработать законопроект о статусе территории, находящейся в бедственном радиологическом состоянии. Но прежде надо разобраться. Наш доклад — еще один штрих к «портрету зоны».

Доклад больше смахивает на военный рапорт. Все — только о главном. Но некоторых доклад не устраивает. Желание поставить на место новоявленных колумбов в нашей традиции. Находятся скептики. Установленные нами зависимости объявляются известными, научной ценности не представляющими. Кто-то сомневается в постановке задач, целей экспедиции, иные и вовсе не видят необходимости ее проведения. От этикета приходится отказаться.

Работаем методом «свиньи». Прежде всего требуем взвешенности суждений в оценке нашей работы от «перегруженных информацией» коллег. Вместе с тем, обращаем внимание на то, что моральная ответственность за длительное бездействие, сокрытие от населения жизненно важной для него информации не снята, в неблагополучных селах отсутствуют специально профилированные медицинские пункты. Образцы реабилитационных действий — проблематичны, о воздании должного населению не говорим вообще. Тональность дискуссии заметно меняется. Похоже, цель достигнута. Председательствующий3 вынужден демонстрировать весь свой такт, чтобы дискуссию перевести в нормальное русло. Ожидаемый некоторыми членами Совета маскарад не состоялся. Он еще продолжает благодарить нас, но мы его уже не слышим — отключаемся. Хочется спать.

Однокомнатная квартирка Эльвиры Ивановны Порецкой стала нашей гостиницей, кухня — рестораном, сама хозяйка — горничной и поваром одновременно. Мы смущены непритязательностью ее быта, щедростью угощения и радушием. Здесь мы приняты по высшему разряду, о гостиницах не может быть и речи: это не найдет понимания. Волей-неволей приходится быть хорошими. Энтузиазму хозяйки приходится позавидовать. Вся экспедиция — это энтузиазм, эксплуатация порядочности и еще что-то, что непопулярно в рамках новейших понятий. Денег на экспедицию никто не дал. То, на что мы надеялись, не оправдалось. «Радиохимия»4 оказалась «подвешенной». Но пробы уже анализируют. Приходится и нам подводить порядочных людей.

03.09.90. Москва. В Президиуме Академии наук намечено обсуждение результатов работы комплексной экспедиции. Планируется также провести предварительный обмен мнениями и определить основные предложения по решению радиоэкологических проблем Урала. Мы нервничаем, академические круги традиционно консервативны, инородных «вкраплений» не любят. Уровень обсуждения неизменно высок. Любая неточно сказанная фраза может похоронить выступление, а то и имя.

Время беспощадно. Черная «Волга» уже у подъезда. Народный депутат СССР от Челябинской области Александр Николаевич Пенягин — председатель подкомитета по ядерной экологии, рабочий ЧМК до выдвижения в депутаты СССР — еще вчера любезно предложил нас подвезти. Предложение было принято.

Рис 4. Водоём №11

Рис. 5. Экспедиция крупным планом

Рис. 6. Рабочий день «сталкера» (исследования в районе Асановских болот)

Рис. 7. За колючей проволокой — Теча

Рис. 8. Поверхностное загрязнение стронцием-90 (линии-изоактиваты, цифры указывают активности в единицах Ки/км^2)

Рис. 9. Фильтрат № 1. Не менее актуальна и проблема просачивания вод под дамбой. Фильтрат № 1 водоема № 11 не случайно находится в поле пристального внимания специалистов по радиационной безопасности.

Рис. 10. Прыжок в радиоактивность

Заседание проходит в овальном зале с колоннами. Впервые информация о масштабах трагедии подается в комплексе. Последовательно заслушиваются материалы четырех комиссий: 1 — по радиационной обстановке; 2 — по анализу заболеваемости населения; 3 — по реабилитации загрязненных территорий; 4 — по проблеме развития ядерной энергетики. Информация впечатляет. Профессор Чуканов5 говорит практически одними цифрами. Собрание замерло. До нашего сведения доводится, что более чем сорокалетняя деятельность производственного объединения «Маяк» привела к локальному накоплению чрезвычайно больших количеств радионуклидов и значительному загрязнению Уральского региона долгоживущими продуктами деления. Аномально высокой является радиационная нагрузка в районе междуречья Теча — Мишеляк. Там сосредоточено более двухсот могильников, содержащих около 500 тысяч тонн твердых радиоактивных отходов, из которых 25 могильников продолжают заполнятся. Не менее 800 миллионов Кюри высокоактивных отходов захоронены в специальных емкостях. Продолжается сброс высокоактивных и среднеактивных жидких отходов в бессточное озеро Карачай. В нем накоплено 120 миллионов Кюри активности. В настоящее время сформировалась линза загрязненных подземных вод площадью около 30 км2 и объемом 4 млн. м3. Эти воды, возможно, вклиниваются в реку Мишеляк. Чрезвычайная концентрация радиоактивных отходов (более миллиарда Кюри6) на ограниченной территории, загрязнение поверхностных водоемов, сообщающихся с системой Обского бассейна, требуют экстренных мероприятий для предотвращения аварийных ситуаций на Урале. Прежде всего — совершенствования технологии хранения отходов и эффективных мер по локализации загрязнения.

Примечание. В дальнейшем объединенная экспертная группа, по охране окружающей среды экспертной комиссии Госплана СССР и постоянной экспертной группы Верховного Совета СССР привела более полную информацию о могильниках и их состоянии: «…отработавшее оборудование находится в 200 могильниках, из них 25 — действующие. Всего в могильниках на площади 30 га содержится 500 тыс. тонн отходов, из них 30% металлических. Все твердые радиоактивные отходы (ТРО) из-за отсутствия установок по переработке и компактированию захоронений хранятся в могильниках различных типов и размеров (в среднем с плотностью 6,6 могильника на 1 га). Твердые радиоактивные отходы включают следующие: высокоактивные (по данным инвентаризации 1981 года они составляют 25 тыс. т.) — хранятся в железобетонных могильниках; среднеактивные (300 тыс. т.) и низкоактивные (150 тыс. т.) — хранятся в могильниках траншейного типа с глиняным замком. Суммарная активность ТРО около 2 млн. Кюри, но точнее не установлена. Только могильники высокоактивных ТРО оборудованы приборами КИП и сигнализацией. Жидкие радиоактивные отходы разделяются на виды: высокого, среднего и низкого уровня. Высокоактивные отходы (свыше 1 Ки/л) хранятся в емкостях из нержавеющей стали, установленных в железобетонных каньонах с металлической облицовкой. Они содержат 900 млн. Ки радиоактивности (более 90% радиоактивности ПО „Маяк“), Из-за саморазогрева и радиолиза отходов, отсутствия системы должного контроля одна из емкостей с такими отходами взорвалась в 1957 году. Среднего уровня (от 1 Ки/л до 10-3 Ки/л) — суммарная радиоактивность 153 млн. Ки, обьем 20 тыс. кубометров — частично локализуется в емкостях, хранилищах из нержавеющей стали, сведения о которых отсутствуют, а частично удаляются в бывшее озеро Карачай (0,4 млн. м3, 120 млн. Ки) и старое болото (0,3 млн. м-3 2 млн. Ки). Низкоактивные (менее 10-3 Ки/л) удаляются в искусственные водоемы, связанные с 10-м и 11-м водоемами».

На минуту внимание ослабевает. Профессор переходит к анализу аварийных ситуаций. Здесь нет мелочей. Стараюсь конспектировать дословно.

«… с 1949 по 1952 год сброс средне- и высокоактивных вод в реку Теча осуществлялся практически без очистки. За это время сброшено 76 миллионов кубометров сточных вод с общей активностью по бета-излучению 2,75 млн. Кюри. Жители прибрежных сел подвергались внешнему излучению за счет цезия-137, рутения-106, циркония-95; внутреннему — за счет стронция-89 и 90, а также цезия-137, поступавших в организм с водой и продуктами питания. По берегам Течи повышенному радиационному воздействию подверглись 124 тысячи человек. Наибольшие дозы получили 28 тыс. человек, 20 населенных пунктов отселено на новые места жительства (приблизительно — восемь тысяч человек).

Дальнейшие защитные меры свелись к сливу жидких радиационных отходов в замкнутые водоемы — озеро Карачай и Старое болото. Для локализации отходов в пойме Течи началось строительство каскада водоемов. В настоящее время в них депонировано 2 млн. Кюри активности. Одним из основных источников загрязнения по-прежнему являются Асановские болота (30 км2), содержащие около 6 тыс. Кюри по стронцию-90 и цезию-137, территория которых открыта для доступа и личной деятельности населения.»

Наши выводы получают реальное подтверждение. Все становится на свои места. Остальное только дополняет их необходимыми цифрами. Снова вслушиваюсь в доклад.

«…из построенных обводных каналов вдоль каскада водоемов начался вынос активности. Анализ фильтрационных вод у плотины последнего водохранилища за минувшие десять лет выявил увеличение концентрации радионуклидов в пять раз. Уровень воды в каскаде водоемов поднялся практически до расчетного, В последующие годы это может привести к дополнительному выносу в Течу 500 Кюри в год. Необходимо немедленное наращивание и укрепление плотины, неотложная стабилизация объема вод в каскаде (их выпаривание), для чего нужна мощная энергетическая установка. Предлагается АЭС».

Не менее содержательным оказывается и доклад Анатолия Федоровича Цыба — председателя комиссии по анализу заболеваемости населения. Многие медицинские данные рассекречены совсем недавно. Впервые называется точное число случаев заболевания лучевой болезнью — 935. Сообщается, что наибольшие дозы были получены до 1952 г. жителями деревень вдоль реки Теча (от 3,5 до 170 Бэр). Особо высокие дозы получили жители села Метлино (1200 человек). Их дозы составили 170 Бэр. Критической группой населения признаны дети.

Отметим, что первые медицинские осмотры начались спустя два года после начала сброса радионуклидов в речную систему и касались жителей только одного населенного пункта — села Метлино. В других селах медицинское обследование началось через три-шесть лет, вследствии чего ранние последствия облучения не были зарегистрированы. Медицинский реестр облученных лиц начали создавать только в 1968 г., потому он отразил только часть печальной статистики.

Доклады академических групп заслушаны. Масштаб трагедии превзошел самые смелые прогнозы. Приходится перестраиваться на ходу. Становится ясным — без специально разработанного закона ситуацию исправить невозможно. Программу по реабилитации загрязненных территорий необходимо решать на государственном уровне. Забываем о страхе и выступаем. Обращаем внимание на социальную напряженность в районе, запущенность территорий, неверие в официальную статистику, настаиваем на незамедлительной организации системы экологического просвещения и многопрофильного общественного контроля. Отмечаем, что в нее должны войти все желающие, но прежде всего — специалисты, способные квалифицированно решить все назревшие болезненные проблемы. Предлагаем включить сюда и международных представителей.

К сожалению, идея создания дополнительных институтов оказалась более предпочтительной. Другого мы и не ожидали.

4.09.90. Сидим у Александра Николаевича Пенягина в Верховном Совете. С восьмого этажа открывается вид на проспект Калинина. Почти напротив — кинотеатр «Октябрь». Внизу бесконечной чередой плывут машины, отсюда их практически не слышно. Широкий подоконник и столы завалены различными бумагами. Перед Александром Николаевичем — листок с броским заголовком «Информация — это власть». Объясняет, что это перевод памятки американским сенаторам. С интересом слушаем рассказ о его недавней поездке в ФРГ и перспективах сотрудничества в экологической сфере. Но этот разговор лишь на пару минут и служит для «оживляжа». Обаятельная улыбка — и переход на деловой тон. Александр Николаевич говорит об экологическом состоянии Челябинской области. О сотнях миллионов накопленных промышленных и бытовых отходов, об отсутствии специализированных полигонов для их хранения, классификации отходов по степени токсичности. Отмечает, что предприятия ответственности за экологию не несут и было бы целесообразно для борьбы с этим создать региональную экологическую прокуратуру. Темп разговора нарастает. Тема больная. Количество называемых цифр кажется бесконечным. Невольно проникаемся уважением. Школа парламента особенно чувствуется в подаче материала. Речь точна, лаконична. Мы понимаем беспокойство депутата за регион и потому разделяем его мнение, что нужна и инвентаризация, и анализ возможности возникновения критических ситуаций, и создание центров детоксикации, развитие малых экологических производств, использование разработок по оценке иммунного и генного статуса. Разделяем — потому что хорошо представляем, что такое «синергический эффект», когда результирующее действие на организм совокупности неблагоприятных факторов приводит к воздействию большему, чем суммарное.

В комнату то и дело заглядывают депутаты. Все узнаваемы. Не отпускает впечатление, что попали «в телевизор». Реальность представляется ирреальной… Дверь открывается. И вот уже сам председатель экологического Комитета пожимает нам руки. Мелочь, но все равно приятно.

Разговариваем с Юрием Ивановичем Воронежцевым, он из Гомеля, по специальности врач. Интересуется медицинской статистикой, превышением предельнодопустимых концентраций в пищевых продуктах. На пару минут появляется Алексей Владимирович Яблоков — бывший первый заместитель председателя Комитета по экологии и рациональному использованию природных ресурсов, — сообщает, что Казанника7 перехватили по дороге, но, едва завершив фразу, оказывается «перехваченным» сам. Неотложные дела требуют оперативности. Извиняется и уходит. Нам импонируют депутатская раскованность, отсутствие пиетета перед авторитетами, независимость суждений и высокий аналитизм в оценке информации.

Речь заходит о сорбентах, в частности, о кавехоле. Кавехол делают из какаовеллы — продукта, остающегося при производстве какао. Оказывается, беседуем уже более трех часов. Упоминание о пище уместно. В депутатской столовой, помимо кофе, берем бутерброды со стерлядью и красной икрой. На наш взгляд —это тоже неплохие «сорбенты». По пути в «Союзпечати» прихватыавем по журналу «Англия». Это делает обед вдвойне приятным.

Мы покидаем Верховный Совет. На прощанье делаем снимок возле глобуса на втором этаже. Первый визит окончен. Нужно готовиться к слушаниям.

Слушания назначены на 5 октября. За это время нужно успеть сделать спектроскопию и радиометрию (методы определения активности проб). Задача не из легких. Деньги, обещанные для анализа, призрачны. Приходится полагаться лишь на слово… Результаты нужны всем, и прежде всего нам. Мы в поле пристального внимания и не имеем права на халтуру. Наши обстоятельства никого не интересуют. Слава богу, мир не без добрых людей, и наши коллеги идут к нам навстречу. Тем не менее, чувство неоплаченного долга терзает нас и сегодня.

На Координационном Совете по экологии в Челябинске, а также в частных беседах с представителями власти продолжаю концентрировать внимание на необходимости экологического просвещения и общественного контроля сложившейся ситуации. Похоже, мое замечание услышано: в Законопроект о статусе загрязненных территорий включают сответствующий пункт. Что же! Это-уже результат. К сожалению, реального просвещения нет, так как значимость общественных экологических структур пока недопонята. Главное внимание сосредоточено на энергетических источниках испарения воды. Проблема водоемов остается. Без ее решения все другие меры будут неэффективны. Многоуровневый подход у нас по-прежнему не развит… Последствия этого очевидны. Но, видимо, возможности сегодняшней власти предопределены реальностью. Мы это понимаем, но своим мнением поступиться не можем.

5.09.90. Мы вновь на Калинина, 278. На слушания прибыла большая делегация из Челябинска. В их числе представители облисполкома, «сороковки», ФИБа, СЭС, члены Координационного совета. Перед приемной Верховного Совета бурлит «фронда». В проходной гуляет женщина с детьми, обвешанными колокольчиками. Рвутся на прием, но без пригласительного их не пропускают. На металлическом парапете перед зданием висят плакаты:

«Маяк» накопил двадцать «Чернобылей», «Урал» — не обочина для «ядерного пикника». Представители «Маяка» фотографируются на фоне плакатов. Больше интереса к ним никто не проявляет. Все уже устали от тяжелых проблем.

Скоростные лифты работают практически бесшумно. Зеленое свечение индикатора застывает на отметке «13». Слушания проходят в конференц-зале на 13 этаже. Зал отделан желтым полированным деревом. Это нас устраивает: помимо прочего, мы привезли с собой около сотни фотографий и фотодокументов по экспедиции, их нужно разместить. Точно в назначенное время председатель подкомитета по ядерной экологии, Александр Николаевич Пенягин, открывает слушания. Снова предлагается сначала заслушать материалы академических комиссий. Наряду с этим включено выступление представителей «Маяка». Для ответов на вопросы приглашено руководство Минатомэнергопрома. Депутатский корпус представлен «звездами первой величины»: Алексеем Владимировичем Яблоковым, Алексеем Ивановичем Казанником, Владиславом Александровичем Шаповаленко, Юрием Ивановичем Воронежцевым и другими. Присутствуют депутаты России.

Выступления сопровождаются дискуссией о технических деталях переработки и хранения радиоактивных отходов. Высказываются замечания по целому ряду устаревших технологий. После доклада Виктора Николаевича Чуканова снова встает вопрос о строительстве АЭС. Он сообщает что, по оценкам специалистов-гидрологов ежегодный объем вод, поступающих в каскад водохранилищ, составляет 11 млн. кубометров, Использование мощностей предлагаемой АЭС позволило бы испарять до 14 млн. кубометров. Это весьма соблазнительно. Беглый анализ альтернативных источников энергии, приведенный профессором, показал преимущества АЭС и в экологическом плане. Тем не менее, серьезным разговор не представляется, это скорее — декларация, использованный подход к решению задачи представляется устаревшим9.

Слушания продолжаются допоздна. Лев Георгиевич Стоббе знакомит депутатов с материальной стороной экологического оздоровления области. Аналитический обзор завершен. Звучат конкретные предложения. Иллюзий относительно дотаций область не имеет. Предлагается введение моратория на отчисления с прибылей области в государственный бюджет. Все высвобожденные деньги планируется тратить на улучшение медицинского обеспечения и экологию. По самым скромным оценкам до двухтысячного года необходимые затраты потребуют 30 — 40 миллиардов рублей. Такова цена «ведомственного подхода» в решении государственных задач. О реальной цене остается лишь догадываться.

Алексей Владимирович Яблоков подводит итог слушаниям. Он отмечает, что в ряду всех экологических бед радиационная проблема приобретает первостепенное значение, становится Всесоюзной. Уральские Чернобыли — еще одно тому подтверждение.